Словно тысячи маленьких иголочек одновременно вонзились в тело, вызывая неприятные ощущения. Курт напрягся, насколько это было возможным в его положении, и открыл глаза. Весь опутанный проводками и трубочками, не сразу понял, где находится. Понадобилось некоторое усилие, чтобы вспомнить всё. Над головою навис полупрозрачный купол энергосистемного кокона, позволяющий в тысячу раз замедлить процессы жизнедеятельности организма. Именно, изобретение кокона открыло дорогу пилотируемым полётам к звёздам. Иначе, такое путешествие могло оказаться дорогой в один конец. В данном случае, согласно расчётам учёных, за время перелёта «Короны» из Солнечной системы к звёздной системе αЦентавра, из расчётных сорока двух лет, прошедших на Земле, организмы астронавтов биологически постареют лишь на шестнадцать дней. Во всяком случае, так им обещали.

Седоватая пелена утреннего тумана, устало сползала с невысокого косогора, сиротливо нависшего над небольшой бормотуньей-речкой, и заливала многочисленные ложбинки и овражки, изрезавшие округу, оставляя нетронутыми пёстрые пятна берёзовых колков, в изобилии разбросанных по долине. Их кудрявые узоры, были словно вышиты чьей-то искусной рукой на белёсом холсте лугов и полей, сонно посапывающих под пуховым одеялом тумана. В воздухе, ещё не обласканном солнечными лучами, висит запах сырости разбросанного для просушки свежескошенного сена, с прогорклым, щекочущим горло горьковато-приторным привкусом конопли. Легкокрылая стайка беззаботных воробьёв порхала вокруг одинокого домика, кособоко вырисовывающегося на взгорке, поросшем бурьяном. Кое-где виднеются остатки полуразвалившегося тына, который очерчивает небольшую делянку около домика.

Несмотря на внешнюю неповоротливость, Ширли оказался довольно-таки прытким существом. Когда Энни, младшая сестрёнка Эдди, в самый неподходящий момент открыла дверь, и вероломно нарушила неприкосновенность его комнаты, маленький пришелец не дал застать себя врасплох, и мгновенно превратился в неуклюжего щенка. Эдди рассердился, и выставил отчаянно сопротивлявшуюся сестрёнку за дверь. Он закрыл дверь на ключ, и вернулся к своему неземному приятелю.

Огонь под ударами гимнастёрки мечется из стороны в сторону, и прижимается к земле. Он словно прячется от ударов, выпускает едкий дым, который сбивает дыхание, застилает глаза, забивается в нос и горло.
- Хлеб горит, хлеб… - почерневшие губы твердят эти слова с какой-то нечеловеческой настойчивостью.

Эдди Харвей прослыл среди приятелей великим выдумщиком и фантазёром. Вечно удивлял их необыкновенными рассказами об удивительных, будто бы с ним самим случившихся историях. Мало кто верил ему, но слушали с превеликим удовольствием. Никто так красочно, как Эдди, не умел рассказывать.

Нехотя, будто после бессонной ночи, из-за сопки выглянуло ржавое солнце, и не удержалось, полыхнуло, и залило ровным светом низину, распластавшуюся огромным покрывалом на всём пространстве от гряды опалённых сопок до узкой ленты степной реки, которая лениво петляет в отдалении. Тихой умиротворенностью веет от этого края, открытого всем ветрам, но почему-то забытого ими. Пожухлые степные травы, тёмно-бурыми клочками торчащие из скудной, окаменевшей, потрескавшейся земли, придают окружающему ландшафту неприглядное, унылое выражение.