Интервью с Владимиром Филипповым
(перевод с польского)
Встреча журналистки Дороты Гавлиньской с Владимиром Филипповым состоялась 17 февраля 2016 года в баре SomePlace Else варшавского отеля Sheraton.
Дорота Гавлиньска: Вы уже четверть века живёте в Польше. Приехали к нам по приглашению Общества польско-советской дружбы, ныне Общество сотрудничества Польша – Восток. Был период, когда о вас писали в газетах и журналах, приглашали на телевидение. Среди ваших друзей были очень известные люди. Как обстоит дело сейчас?
Владимир Филиппов: Всё течёт, всё изменяется. Всё, как поётся в одной моей песне: «Сегодня я ваш кумир, а завтра будет кто-то другой». Сейчас обо мне говорят и пишут реже. А друзей среди известных людей, пожалуй, меньше не стало. Их и раньше было мало. Для меня понятие ДРУГ очень отличается от понятия ЗНАКОМЫЙ. И таких знакомых у меня по-прежнему много. Что касается динамики жизни, она, конечно изменилась. Раньше меня было много и везде. А сейчас… Жизнь как и прежде наполнена событиями, просто находится в совершенно иной плоскости. Сегодня я занимаюсь деятельностью, которая не требует постоянного участия в светских тусовках, или пустого «рисования» перед камерами. Но мы договорились с вами беседовать о творчестве. Других тем я касаться не хочу.
ДГ: Соглашаясь на интервью, вы поставили меня в затруднительное положение, указав каких тем в разговоре я могу касаться, а каких ни в коем случае. Это неправильно. У наших читателей представление о вас получится неполным.
ВФ: Я как-нибудь переживу. Не думаю, что моя персона слишком интересует ваших читателей. Прочтут и забудут. Людей интересует только тот, кто не сходит с экранов ТиВи, и крутится на светских тусовках. Это не моё.
ДГ: Принимаю. Кем вы себя больше ощущаете: поэтом, писателем, композитором, певцом, музыкантом?
ВФ: (смеётся) Художником, у которого отняли кисти с холстом и вручили компьютерную клавиатуру, микрофон и гитару с синтезатором. Приходится рисовать свои ощущения тем, что оказалось под рукой.
ДГ: Красиво. Но…
ВФ: Любой продукт моего творчества, в чём бы он не выражался, является для меня ребёнком, о котором я стараюсь заботиться. Можно ли ощущать себя больше композитором какой-либо музыки, чем автором какого-либо стиха? Для меня это равноценно. Вы же не будете утверждать, что являетесь больше матерью для дочери, чем для сына?
ДГ: То есть, вам всё равно, что творить, лишь бы творить?
ВФ: Конечно, не всё равно. Творить можно деструкцию. Я предпочитаю созидать. Но если вы хотели сказать о моих предпочтениях в творчестве, то наверное, мне всё равно. Конечно, в зависимости от моих способностей и возможностей. Временных, технических и прочих.
ДГ: Для пения возможности всегда есть…
ВФ: Не скажите. Конечно, мурлыкать себе под нос можно в любое время и в любом месте. Но для профессионального исполнения песен нужно очень много работать над своим голосовым аппаратом. Здесь и место подходящее нужно, и настрой особый и практика. Особенно это проявляется, когда вы выходите на сцену после многолетнего перерыва. Вдруг оказывается, что нужно совершенно по-другому подходить к своему старому репертуару. И сам голос изменился и его возможности тоже.
ДГ: Вы о себе?
ВФ: Не только. Многие через такое проходили. Что касается меня, после ухода со сцены в конце восьмидесятых, мне казалось, что с музыкой покончено навсегда. И я не планировал возвращаться на сцену. Однако не писать песен не мог. Они сами заставляли меня творить себя. Но исполнять их было уже некому. В девяностых мне не раз приходилось по роду своей работы выходить на сцену. Но не как музыканту. Иногда удавалось дорваться до фортепиано в безлюдном зале и помучить клавиши, но это не то. Ничто не заменит мандраж перед выходом к переполненному залу. Было сожаление, что всё такое уже позади. И когда в 1995 году Роман Вашко пытался спровоцировать создание русско-польского музыкального проекта, в котором мне отводилась определённая роль, что-то внутри разрывалось. Но так и не сложилось.
ДГ: Имеете в виду участие в проекте вместе с Чеславом Неменом?
ВФ: Хм. Если бы Чеслав согласился участвовать, я и секунды бы не раздумывал. Всегда считал его великим музыкантом. Любой проект с его участием имел гарантию успеха по меньшей мере в странах бывшего Советского Союза и Европы. Думаю, это было бы грандиозно. Но есть ли смысл рассуждать в сослагательном наклонении? Он не согласился, хотя и обещал помочь, если понадобится. Причина отказа, конечно же, в самом формате проекта, который пытался навязать Роман Вашко - связать воедино несколько стилей: своеобразная авангардная музыка Чеслава Немена, мистика Сергея Рычкова, хэви-металлическая гитара, с добавкой джаза, фолка и современных музыкальных форм. Любопытно, как это удалось бы реализовать, если бы свершилось?
ДГ: Интересно. Насколько мне известно, Чеслав Немен любил эксперименты. Почему в тот раз он отказался от участия в проекте?
ВФ: Сослался на свою занятость. Как известно, в то время он был увлечён компьютерной графикой, писал музыку для фильмов, занимался йогой. К тому же, как-то заявил, что он уже «всё сказал» в музыке. Лично мне трудно было согласиться с этим. Мы спорили, но помогло лишь частично. Он оцифровал свои старые альбомы и выпустил один новый. Признаюсь, в общении с ним и Романом Вашко родилась ещё одна глобальная идея, косвенно связанная с музыкой. Но она была слишком сумасбродной и от неё в конце концов пришлось отказаться.
ДГ: Что это за идея?
ВФ: Опустим этот вопрос, потому что к творчеству эта идея отношения не имеет, и немного смахивает на авантюру. Обсуждая с Романом Вашко все риски, связанные с её реализацией, мы пришли к выводу, что даже не стоит «дразнить гусей».
ДГ: Готовясь к интервью, я прослушала больше сотни ваших песен. Многие из них просто очаровали меня, но их исполнение могло бы быть…
ВФ: Давайте не будем об этом. То, что вы слушали, это обычные наброски, из которых большинство записано в домашних условиях на скорую руку. Они никак не могут быть полноценными в профессиональном понимании исполнительскими произведениями.
ДГ: Вы сказали, что не могли не писать песен. Но зачем вам это?
ВФ: До 2007 года я об этом как-то не задумывался. Но позднее, решил, что интернет может познакомить с моими песнями других исполнителей, которым они нужны. Я начал записывать их.
ДГ: В то время вы придумали музыкальный проект «Поляки поют по-русски»?
ВФ: Не я. Я уже рассказывал, что идея такого проекта исходила от Романа Вашко. Если быть точным, это произошло в 1995 году. Я тогда был приглашён на именины Романа, где мы с Чеславом Неменом спели по-русски пару русских народных песен. А потом я «обнаглел», и спел пару своих песен. Чеслав неожиданно поддержал меня, и своим уникальным голосом тоже дал жару. Слов он не знал, но ухватил на лету мелодию, и сделал классный вокализ. Получилось здорово. Тогда Роман на полном серьёзе предложил нам создать русско-польский проект. При этом, в качестве эксперимента, он предложил объединить вместе нескольких стилей. Я вам уже рассказывал об этом. Рассчёт был на то, что мои соотечественники из стран бывшего Советского Союза всегда благосклонно относились к зарубежным исполнителям, поющим по русски. И исполнительское мастерство больших музыкантов тоже должно было себя проявить… В какой-то степени я решил вернуться к нашей задумке в рамках проекта PARROSLAB GROUP. Конечно, не на том уровне, который имел в виду пан Роман Вашко. Без Чеслава Немена это, увы, невозможно. Но поляков, поющих по-русски русскоязычный зритель конечно же принял бы с восторгом. В 2012-13 годах проект заработал, хотя, ротация музыкантов поначалу была неприлично высокой. Причиной такой высокой ротации была нехватка профессионализма некоторых музыкантов, а также неуживчивый характер барабанщика Вацлава Ласковского. В 2013 году, когда Вацлав покинул проект, к нам пришла целая плеяда талантливых музыкантов, среди которых можно назвать хотя бы виртуоза-гитариста Радека Хверальского, которого в 1999 году американский лейбл и издательство Guitar Nine Records назвало «НЕОТКРЫТЫМ», что в переводе на понятный язык означает «Открытие года». Сотрудничество с Обществом Сотрудничества Польша-Восток должно было помочь в организации концертов в странах бывшего СССР. Тем более, что Главой Российского общества экономического и культурного сотрудничества с Польшей в то время был очень известный в России деятель культуры Святослав Бэлза. Но помощи мы не дождались. Сначала у Общества Сотрудничества возникли какие-то финансовые проблемы, а потом заболел и скончался Святослав Бэлза. В общем, пришлось смириться и признать очевидное – не в этот раз. Музыканты разбежались по другим проектам.
ДГ: После этого вам так и не удалось создать полноценной группы для проекта PARROSLAB GROUP. Вы ещё надеетесь возродить проект?
ВФ: Его не нужно возрождать. Я нахожусь в постоянном контакте со многими из очень сильных музыкантов из тех, с кем сотрудничал раньше. В случае необходимости можно очень быстро собрать команду для выступлений. На каждое место в группе есть выбор из пяти-шести человек, в исполнительском мастерстве которых не приходится сомневаться. Это большие профессионалы, некоторые из которых имеют мировой уровень. И каждый из них с удовольствием примет участие в нашем проекте, если возникнет такая необходимость. Всё зависит от степени занятости каждого из них в нужный момент. Тот же Радек Хверальски не раз подтверждал своё желание поработать в проекте. Сегодня я могу привлечь к концертной деятельности или студийной работе для проекта также других крупных мастеров рока и блюза.
ДГ: Однако, последние пару лет вы записываете свои песни исключительно под свою гитару.
ВФ: Это так. Из-за сложившейся политической ситуации сейчас в Польше нет условий для продвижения русскоязычного проекта. Потому я и не напрягаюсь сильно. Вы наверное заметили, что качество этих записей не слишком высокое. Могу признаться, все записи под лейблом PARROSLAB GROUP сделаны либо в домашних условиях, либо в репетиционных залах. А свои гитарные записи я и вовсе записываю на лету с одного захода и потом делаю лёгкую корректировку, убираю шумы, накладываю ревербирацию. И всё.
ДГ: Вы сотрудничаете с KZK STUDIO.
ВФ: Действительно, KZK STUDIO имеет возможность делать более качественные, по-существу профессиональные записи. Если появится такая необходимость, руководитель KZK STUDIO Збышек Краковяк выпустит качественные студийные записи наших песен. Но сейчас… нет смысла греть пустоту. До сегодняшнего дня наше сотрудничество с KZK STUDIO в основном ограничивалось озвучиванием концертов, записью черновых демо, аранжировками некоторых песен, участием в творческом процессе при работе над некоторыми песнями и в какой-то мере дружескими контактами. Впрочем, к аранжировкам песен, которые мы делали в рамках проекта, у меня имеются свои претензии. Сейчас я бы сделал эти песни по-другому. Но музыканты постоянно навязывали своё видение. Перерыв в активной деятельности пошёл на пользу. Сейчас я готов отстаивать именно свои аранжировки. И похоже музыканты проекта уже готовы их принять. Как только созреет возможность записи с музыкантами группы именно моих аранжировок, я это сразу же сделаю.
ДГ: Когда это произойдёт?
ВФ: Как только, так сразу. Пока не до этого. Хотя, скажу честно, я мечтаю, чтобы мои песни были востребованы другими музыкантами. Я не поляков имею в виду. Здесь даже уже исполненные песни не имеют перспективы стать популярными. Музыкальный рынок в Польше имеет значительные отличия от русскоязычного рынка, для которого я сочинял и сочиняю музыку. Надеюсь, кто-то из русскоязычных исполнителей услышит мои песни и захочет взять в свой репертуар.
ДГ: Многие ваши песни душещипательны. Но главное в них, глубокий смысл. Я не услышала в ваших песнях бессмысленных текстов. Так же, как и в ваших стихах.
ВФ: А какой смысл в бессмысленных песнях? Ля-ля-ля, тра-ля-ля – это не для меня. Песня должна не просто звучать, она должна рассказывать о чём-то. Хотя, конечно, не все мои песни наполнены глубоким смыслом, о котором вы говорите, но мне особенно нравится писать песни и стихи с философским наполнением. Они заставляют меня сопереживать их содержанию и некоему мистическому посылу.
ДГ: Не хотите перевести свои песни и стихи на польский язык?
ВФ: Некоторые из моих стихов переведены. Это сделала Агата Блейа. Они пока не опубликованы. Возможно, я это сделаю когда-нибудь. Посмотрим. Люди сейчас мало интересуются поэзией.
ДГ: Вы также пишите прозу. У вас издано несколько фантастических произведений.
ВФ: В электронных форматах. Пишу, но писателем себя не считаю. Это больной вопрос. К сожалению, мой русский язык ныне далёк от совершенства. Почти четверть века жизни в польскоязычной среде сыграло свою роль. Не всегда удаётся правильно выразить по-русски свои мысли.
ДГ: Мне, как польке трудно судить о совершенстве вашего русского, но сюжеты ваших произведений мне понравились.
ВФ: Спасибо!
ДГ: Что нового ждать?
ВФ: Написана первая часть трилогии МИССИЯ. Когда она выйдет в свет сказать не могу. Всё остановилось на этапе редактирования произведения. Не хватает времени на то, чтобы довести всё до ума. Вообще, это произведение с самого начала сопровождало множество проблем. Сам сюжет пришёл ко мне во сне. Рабочее название произведения также пришло во сне - ПЛАНЕТА КРЫМ. Быстро работа не шла – отвлекал музыкальный проект. И когда первая часть книги была всё-таки написана, случился Крым. Тот самый Крым, о котором говорят, как об «аннексии». Я долго ломал голову, не изменить ли название в связи с этим. В конце концов, решил общее название изменить на МИССИЯ, а название ПЛАНЕТА КРЫМ оставить для первой части трилогии. Поверьте, в этом нет ни конъюнктуры, ни политики. Когда я начинал работать над романом о полуострове Крым вообще не задумывался. Так же, как и в повести ГВЕН, названном так по имени главного героя, мужчины. Почему я назвал своего героя женским именем я также не могу объяснить. Просто так услышал, как это ни странно, также во сне. Считаю, что сюжет ГВЕН получился довольно удачным. Надеюсь, МИССИЯ будет на порядок сильней.
ДГ: Мне казалось, музыка для вас, как порыв ветра. Оказывается, литература также способна зажечь ваши эмоции. Можете открыть свои ближайшие творческие планы?
ВФ: Никаких планов нет. Куда подует ветер, туда и полечу. Появится возможность заняться трилогией, буду писать. Если музыка начнёт терзать мозг, займусь музыкой. Буду делать то, что, как вы говорите, в данный момент зажигает.
ДГ: Полная творческая свобода?
ВФ: Так и есть.
ДГ: А если не удастся зажечь ваших читателей и слушателей, и популярность так и не придёт к вам?
ВФ: Не расстроюсь. Меня интересует сам процесс творчества, а популярность пусть интересует тех, для кого это важно.
ДГ: Вы меня не убедили, что для вас это не важно.
ВФ: Я не старался вас убеждать. Мне безразлично, что думают об этом другие. Если бы я считал, что мои произведения заслуживают большего признания, я делал бы всё, чтобы они его получили. А так, я плыву по течению. Куда вынесет, туда вынесет.
ДГ: Не очень похоже на вас. Ваши произведения говорят о другом. Вспомнить хотя бы: Я ДОЙДУ, КАЖДЫЙ СТИХ, и многие другие стихи и песни.
ВФ: В жизни я действительно такой. И в творчестве тоже. Я живу, дышу, и горю им. Но не стремлюсь любой ценой получить признание. Это приходит свыше… Или не приходит.
Владимир Филиппов: Всё течёт, всё изменяется. Всё, как поётся в одной моей песне: «Сегодня я ваш кумир, а завтра будет кто-то другой». Сейчас обо мне говорят и пишут реже. А друзей среди известных людей, пожалуй, меньше не стало. Их и раньше было мало. Для меня понятие ДРУГ очень отличается от понятия ЗНАКОМЫЙ. И таких знакомых у меня по-прежнему много. Что касается динамики жизни, она, конечно изменилась. Раньше меня было много и везде. А сейчас… Жизнь как и прежде наполнена событиями, просто находится в совершенно иной плоскости. Сегодня я занимаюсь деятельностью, которая не требует постоянного участия в светских тусовках, или пустого «рисования» перед камерами. Но мы договорились с вами беседовать о творчестве. Других тем я касаться не хочу.
ДГ: Соглашаясь на интервью, вы поставили меня в затруднительное положение, указав каких тем в разговоре я могу касаться, а каких ни в коем случае. Это неправильно. У наших читателей представление о вас получится неполным.
ВФ: Я как-нибудь переживу. Не думаю, что моя персона слишком интересует ваших читателей. Прочтут и забудут. Людей интересует только тот, кто не сходит с экранов ТиВи, и крутится на светских тусовках. Это не моё.
ДГ: Принимаю. Кем вы себя больше ощущаете: поэтом, писателем, композитором, певцом, музыкантом?
ВФ: (смеётся) Художником, у которого отняли кисти с холстом и вручили компьютерную клавиатуру, микрофон и гитару с синтезатором. Приходится рисовать свои ощущения тем, что оказалось под рукой.
ДГ: Красиво. Но…
ВФ: Любой продукт моего творчества, в чём бы он не выражался, является для меня ребёнком, о котором я стараюсь заботиться. Можно ли ощущать себя больше композитором какой-либо музыки, чем автором какого-либо стиха? Для меня это равноценно. Вы же не будете утверждать, что являетесь больше матерью для дочери, чем для сына?
ДГ: То есть, вам всё равно, что творить, лишь бы творить?
ВФ: Конечно, не всё равно. Творить можно деструкцию. Я предпочитаю созидать. Но если вы хотели сказать о моих предпочтениях в творчестве, то наверное, мне всё равно. Конечно, в зависимости от моих способностей и возможностей. Временных, технических и прочих.
ДГ: Для пения возможности всегда есть…
ВФ: Не скажите. Конечно, мурлыкать себе под нос можно в любое время и в любом месте. Но для профессионального исполнения песен нужно очень много работать над своим голосовым аппаратом. Здесь и место подходящее нужно, и настрой особый и практика. Особенно это проявляется, когда вы выходите на сцену после многолетнего перерыва. Вдруг оказывается, что нужно совершенно по-другому подходить к своему старому репертуару. И сам голос изменился и его возможности тоже.
ДГ: Вы о себе?
ВФ: Не только. Многие через такое проходили. Что касается меня, после ухода со сцены в конце восьмидесятых, мне казалось, что с музыкой покончено навсегда. И я не планировал возвращаться на сцену. Однако не писать песен не мог. Они сами заставляли меня творить себя. Но исполнять их было уже некому. В девяностых мне не раз приходилось по роду своей работы выходить на сцену. Но не как музыканту. Иногда удавалось дорваться до фортепиано в безлюдном зале и помучить клавиши, но это не то. Ничто не заменит мандраж перед выходом к переполненному залу. Было сожаление, что всё такое уже позади. И когда в 1995 году Роман Вашко пытался спровоцировать создание русско-польского музыкального проекта, в котором мне отводилась определённая роль, что-то внутри разрывалось. Но так и не сложилось.
ДГ: Имеете в виду участие в проекте вместе с Чеславом Неменом?
ВФ: Хм. Если бы Чеслав согласился участвовать, я и секунды бы не раздумывал. Всегда считал его великим музыкантом. Любой проект с его участием имел гарантию успеха по меньшей мере в странах бывшего Советского Союза и Европы. Думаю, это было бы грандиозно. Но есть ли смысл рассуждать в сослагательном наклонении? Он не согласился, хотя и обещал помочь, если понадобится. Причина отказа, конечно же, в самом формате проекта, который пытался навязать Роман Вашко - связать воедино несколько стилей: своеобразная авангардная музыка Чеслава Немена, мистика Сергея Рычкова, хэви-металлическая гитара, с добавкой джаза, фолка и современных музыкальных форм. Любопытно, как это удалось бы реализовать, если бы свершилось?
ДГ: Интересно. Насколько мне известно, Чеслав Немен любил эксперименты. Почему в тот раз он отказался от участия в проекте?
ВФ: Сослался на свою занятость. Как известно, в то время он был увлечён компьютерной графикой, писал музыку для фильмов, занимался йогой. К тому же, как-то заявил, что он уже «всё сказал» в музыке. Лично мне трудно было согласиться с этим. Мы спорили, но помогло лишь частично. Он оцифровал свои старые альбомы и выпустил один новый. Признаюсь, в общении с ним и Романом Вашко родилась ещё одна глобальная идея, косвенно связанная с музыкой. Но она была слишком сумасбродной и от неё в конце концов пришлось отказаться.
ДГ: Что это за идея?
ВФ: Опустим этот вопрос, потому что к творчеству эта идея отношения не имеет, и немного смахивает на авантюру. Обсуждая с Романом Вашко все риски, связанные с её реализацией, мы пришли к выводу, что даже не стоит «дразнить гусей».
ДГ: Готовясь к интервью, я прослушала больше сотни ваших песен. Многие из них просто очаровали меня, но их исполнение могло бы быть…
ВФ: Давайте не будем об этом. То, что вы слушали, это обычные наброски, из которых большинство записано в домашних условиях на скорую руку. Они никак не могут быть полноценными в профессиональном понимании исполнительскими произведениями.
ДГ: Вы сказали, что не могли не писать песен. Но зачем вам это?
ВФ: До 2007 года я об этом как-то не задумывался. Но позднее, решил, что интернет может познакомить с моими песнями других исполнителей, которым они нужны. Я начал записывать их.
ДГ: В то время вы придумали музыкальный проект «Поляки поют по-русски»?
ВФ: Не я. Я уже рассказывал, что идея такого проекта исходила от Романа Вашко. Если быть точным, это произошло в 1995 году. Я тогда был приглашён на именины Романа, где мы с Чеславом Неменом спели по-русски пару русских народных песен. А потом я «обнаглел», и спел пару своих песен. Чеслав неожиданно поддержал меня, и своим уникальным голосом тоже дал жару. Слов он не знал, но ухватил на лету мелодию, и сделал классный вокализ. Получилось здорово. Тогда Роман на полном серьёзе предложил нам создать русско-польский проект. При этом, в качестве эксперимента, он предложил объединить вместе нескольких стилей. Я вам уже рассказывал об этом. Рассчёт был на то, что мои соотечественники из стран бывшего Советского Союза всегда благосклонно относились к зарубежным исполнителям, поющим по русски. И исполнительское мастерство больших музыкантов тоже должно было себя проявить… В какой-то степени я решил вернуться к нашей задумке в рамках проекта PARROSLAB GROUP. Конечно, не на том уровне, который имел в виду пан Роман Вашко. Без Чеслава Немена это, увы, невозможно. Но поляков, поющих по-русски русскоязычный зритель конечно же принял бы с восторгом. В 2012-13 годах проект заработал, хотя, ротация музыкантов поначалу была неприлично высокой. Причиной такой высокой ротации была нехватка профессионализма некоторых музыкантов, а также неуживчивый характер барабанщика Вацлава Ласковского. В 2013 году, когда Вацлав покинул проект, к нам пришла целая плеяда талантливых музыкантов, среди которых можно назвать хотя бы виртуоза-гитариста Радека Хверальского, которого в 1999 году американский лейбл и издательство Guitar Nine Records назвало «НЕОТКРЫТЫМ», что в переводе на понятный язык означает «Открытие года». Сотрудничество с Обществом Сотрудничества Польша-Восток должно было помочь в организации концертов в странах бывшего СССР. Тем более, что Главой Российского общества экономического и культурного сотрудничества с Польшей в то время был очень известный в России деятель культуры Святослав Бэлза. Но помощи мы не дождались. Сначала у Общества Сотрудничества возникли какие-то финансовые проблемы, а потом заболел и скончался Святослав Бэлза. В общем, пришлось смириться и признать очевидное – не в этот раз. Музыканты разбежались по другим проектам.
ДГ: После этого вам так и не удалось создать полноценной группы для проекта PARROSLAB GROUP. Вы ещё надеетесь возродить проект?
ВФ: Его не нужно возрождать. Я нахожусь в постоянном контакте со многими из очень сильных музыкантов из тех, с кем сотрудничал раньше. В случае необходимости можно очень быстро собрать команду для выступлений. На каждое место в группе есть выбор из пяти-шести человек, в исполнительском мастерстве которых не приходится сомневаться. Это большие профессионалы, некоторые из которых имеют мировой уровень. И каждый из них с удовольствием примет участие в нашем проекте, если возникнет такая необходимость. Всё зависит от степени занятости каждого из них в нужный момент. Тот же Радек Хверальски не раз подтверждал своё желание поработать в проекте. Сегодня я могу привлечь к концертной деятельности или студийной работе для проекта также других крупных мастеров рока и блюза.
ДГ: Однако, последние пару лет вы записываете свои песни исключительно под свою гитару.
ВФ: Это так. Из-за сложившейся политической ситуации сейчас в Польше нет условий для продвижения русскоязычного проекта. Потому я и не напрягаюсь сильно. Вы наверное заметили, что качество этих записей не слишком высокое. Могу признаться, все записи под лейблом PARROSLAB GROUP сделаны либо в домашних условиях, либо в репетиционных залах. А свои гитарные записи я и вовсе записываю на лету с одного захода и потом делаю лёгкую корректировку, убираю шумы, накладываю ревербирацию. И всё.
ДГ: Вы сотрудничаете с KZK STUDIO.
ВФ: Действительно, KZK STUDIO имеет возможность делать более качественные, по-существу профессиональные записи. Если появится такая необходимость, руководитель KZK STUDIO Збышек Краковяк выпустит качественные студийные записи наших песен. Но сейчас… нет смысла греть пустоту. До сегодняшнего дня наше сотрудничество с KZK STUDIO в основном ограничивалось озвучиванием концертов, записью черновых демо, аранжировками некоторых песен, участием в творческом процессе при работе над некоторыми песнями и в какой-то мере дружескими контактами. Впрочем, к аранжировкам песен, которые мы делали в рамках проекта, у меня имеются свои претензии. Сейчас я бы сделал эти песни по-другому. Но музыканты постоянно навязывали своё видение. Перерыв в активной деятельности пошёл на пользу. Сейчас я готов отстаивать именно свои аранжировки. И похоже музыканты проекта уже готовы их принять. Как только созреет возможность записи с музыкантами группы именно моих аранжировок, я это сразу же сделаю.
ДГ: Когда это произойдёт?
ВФ: Как только, так сразу. Пока не до этого. Хотя, скажу честно, я мечтаю, чтобы мои песни были востребованы другими музыкантами. Я не поляков имею в виду. Здесь даже уже исполненные песни не имеют перспективы стать популярными. Музыкальный рынок в Польше имеет значительные отличия от русскоязычного рынка, для которого я сочинял и сочиняю музыку. Надеюсь, кто-то из русскоязычных исполнителей услышит мои песни и захочет взять в свой репертуар.
ДГ: Многие ваши песни душещипательны. Но главное в них, глубокий смысл. Я не услышала в ваших песнях бессмысленных текстов. Так же, как и в ваших стихах.
ВФ: А какой смысл в бессмысленных песнях? Ля-ля-ля, тра-ля-ля – это не для меня. Песня должна не просто звучать, она должна рассказывать о чём-то. Хотя, конечно, не все мои песни наполнены глубоким смыслом, о котором вы говорите, но мне особенно нравится писать песни и стихи с философским наполнением. Они заставляют меня сопереживать их содержанию и некоему мистическому посылу.
ДГ: Не хотите перевести свои песни и стихи на польский язык?
ВФ: Некоторые из моих стихов переведены. Это сделала Агата Блейа. Они пока не опубликованы. Возможно, я это сделаю когда-нибудь. Посмотрим. Люди сейчас мало интересуются поэзией.
ДГ: Вы также пишите прозу. У вас издано несколько фантастических произведений.
ВФ: В электронных форматах. Пишу, но писателем себя не считаю. Это больной вопрос. К сожалению, мой русский язык ныне далёк от совершенства. Почти четверть века жизни в польскоязычной среде сыграло свою роль. Не всегда удаётся правильно выразить по-русски свои мысли.
ДГ: Мне, как польке трудно судить о совершенстве вашего русского, но сюжеты ваших произведений мне понравились.
ВФ: Спасибо!
ДГ: Что нового ждать?
ВФ: Написана первая часть трилогии МИССИЯ. Когда она выйдет в свет сказать не могу. Всё остановилось на этапе редактирования произведения. Не хватает времени на то, чтобы довести всё до ума. Вообще, это произведение с самого начала сопровождало множество проблем. Сам сюжет пришёл ко мне во сне. Рабочее название произведения также пришло во сне - ПЛАНЕТА КРЫМ. Быстро работа не шла – отвлекал музыкальный проект. И когда первая часть книги была всё-таки написана, случился Крым. Тот самый Крым, о котором говорят, как об «аннексии». Я долго ломал голову, не изменить ли название в связи с этим. В конце концов, решил общее название изменить на МИССИЯ, а название ПЛАНЕТА КРЫМ оставить для первой части трилогии. Поверьте, в этом нет ни конъюнктуры, ни политики. Когда я начинал работать над романом о полуострове Крым вообще не задумывался. Так же, как и в повести ГВЕН, названном так по имени главного героя, мужчины. Почему я назвал своего героя женским именем я также не могу объяснить. Просто так услышал, как это ни странно, также во сне. Считаю, что сюжет ГВЕН получился довольно удачным. Надеюсь, МИССИЯ будет на порядок сильней.
ДГ: Мне казалось, музыка для вас, как порыв ветра. Оказывается, литература также способна зажечь ваши эмоции. Можете открыть свои ближайшие творческие планы?
ВФ: Никаких планов нет. Куда подует ветер, туда и полечу. Появится возможность заняться трилогией, буду писать. Если музыка начнёт терзать мозг, займусь музыкой. Буду делать то, что, как вы говорите, в данный момент зажигает.
ДГ: Полная творческая свобода?
ВФ: Так и есть.
ДГ: А если не удастся зажечь ваших читателей и слушателей, и популярность так и не придёт к вам?
ВФ: Не расстроюсь. Меня интересует сам процесс творчества, а популярность пусть интересует тех, для кого это важно.
ДГ: Вы меня не убедили, что для вас это не важно.
ВФ: Я не старался вас убеждать. Мне безразлично, что думают об этом другие. Если бы я считал, что мои произведения заслуживают большего признания, я делал бы всё, чтобы они его получили. А так, я плыву по течению. Куда вынесет, туда вынесет.
ДГ: Не очень похоже на вас. Ваши произведения говорят о другом. Вспомнить хотя бы: Я ДОЙДУ, КАЖДЫЙ СТИХ, и многие другие стихи и песни.
ВФ: В жизни я действительно такой. И в творчестве тоже. Я живу, дышу, и горю им. Но не стремлюсь любой ценой получить признание. Это приходит свыше… Или не приходит.
